Смерть

Я наверное никогда не боялась смерти. Возможно из-за религиозности с самого детства. Я всегда знала, что смерть это не конец жизни, а начало другой, вечной.

Я никогда не хотела смерти, но всегда была готова ее встретить. В любой момент, угодный Богу. Несколько раз за земную жизнь я думала, что вот он, этот момент настал, но никогда не впадала при этой мысли в отчаяние и не начинала молиться о том, чтобы остаться в живых.

Наверное, сама большая уверенность в том, что я вот-вот умру, была у меня во время восхождения на Пештеру на значок альпиниста. Желание получить новые эмоции и опыт, и что-то доказать самой себе, дернули меня пойти в поход со своей секцией при университете после того, как прошло более года как я ее бросила. К слову за этот период я вообще была максимально далека от любого спорта, и ни о каких тренировках речи не шло. Не подготовленная, я шла в связке по снегу высотой по колено, стараясь попадать в следы впереди идущего, и удерживая общий темп. На спине висел неподъемный рюкзак, а ноги оттягивали вибрамы 40-го размера на три пары вязаных носков при моем 36,5 тогда. В руках почти за ненадобностью я была вынуждена тащить гребаный альпеншток. Единственное для чего он мне мог действительно пригодиться – это для того чтобы засадить его в спину впереди идущего, чтоб он перестал меня тянуть за собой, и это мучение, наконец, закончилось. На каком-то часе пути и какой-то высоте, я почувствовала, что мое сердце не справляется с нагрузкой от ходьбы и уровнем кислорода в воздухе. Я подумала сказать об этом, но знала, что меня развернут и с кем-то по выносливее отправят вниз. Такая практика была привычным делом, далеко не все завершали восхождения успешно. Я понимала, что моему сердцу уже все равно, куда я буду идти, вниз или вверх. Мне была противна мысль умереть при позорном спуске, поэтому я предпочла сдохнуть героически на подъеме. В моей голове не было никаких мыслей, я не смотрела по сторонам, я просто прислушивалась к пульсирующим ударам крови в моих висках и несколько раз начинала вести обратный отсчет, бормоча обветренными губами. К моему удивлению, в какой-то момент сердце приноровилось, и открылось второе дыхание. Да, я покорила эту треклятую Пештеру. Вершина оказалась кривой площадкой, причем на столько не большого размера, что мне казалось, в любой момент с нее может сдуть вниз. Поэтому я со своей боязнью высоты боялась выпрямиться во весь рост, когда, наконец, закарабкалась. На присядках я огляделась. В голове был один вопрос – «Что я тут забыла?».

Для кого-то может показаться парадоксом, как со своей фобией я решилась на прыжки с парашютом. Даже не в тандеме с инструктором, а самостоятельно с борта самолета. И мой ответ, возможно, кто-то сочтет странным. Но, начиная с определенной высоты, как только появляется почти невидимая дымка нижних облаков, мой страх исчезает. Есть ощущение, что земля так далеко, что пока так долго до нее летишь, можно сто раз что-нибудь придумать, чтобы не разбиться. Мне, например, гораздо страшнее стоять на не застекленном балконе пятого этажа, чем смотреть в иллюминатор при взлете или посадке. Так, я кайфую от полета на самолетах, но во Львове я не смогла выйти на смотровую площадку городской ратуши, так и глядела на панораму из дверного проема. И снова парадокс – мои квартиры всегда на большой высоте. Это как в «Красотке», когда Вивиан спросила Эдварда, почему тот всегда останавливается в пентхаусах на большой высоте, когда ее боится, он ответил: «Отсюда лучший вид».

Когда-то я крайне негативно относилась к самоубийцам, и с учетом того, что в моей религии говорится о подобном греховном деянии, даже не позволяла самой себе порассуждать на эту тему. Но, чем больше я наблюдала эту самую жизнь и узнавала о некоторых людях, которые расставались со своими жизнями самостоятельно, тем сильнее у меня менялось отношение к суициду. Я не говорю сейчас о слабовольных, под веществами, на грани разорения, развода или с тяжелыми медицинскими диагнозами. Я думала, почему талантливые, успешные, состоятельные, семейные люди, без видимых на то причин, выбирают уход. Что это? Желание выйти за пределы изведанного? Или это поиски истины? Ощущение пустоты и бессмысленности данного бытия и стремление получить нечто более высокое? Умереть, чтобы действительно, наконец, обрести бессмертие?